На 104 году жизни скончалась фронтовичка Зоя Князева в Бердске
В годы Великой Отечественной войны Зоя Семеновна служила боевой медицинской сестрой, выносила с поля боя раненных бойцов, спасла десятки жизней красноармейцев.
Зоя Семеновна Князева дошла до Берлина, после участвовала в войне с Японией. Сегодня в память о легендарной землячке «Свидетель» публикует интервью, которое было подготовлено к 100-летию Зои Семеновны.
— Зоя Семёновна, вы выглядите максимум на 80 лет. Поделитесь секретом!
— Никто не верит, что мне уже 100. Но родилась я точно в 1918 году. День рождения отмечаю 8 марта, хотя в какой точно день я появилась на свет, даже моя мама не знала. В те времена дату рождения детей запоминали по церковным праздникам. У мамы было 8 детей, она говорила: «Даша родилась в Благовещение, Нюрочка — в Михайлов день, а ты, Зоя, в первый буран после Рождества». Выходит, как первый буран в 2018 году начнётся, могу столетие отмечать.
Что касается внешнего вида, то никакого секрета у меня нет. Это генетика. Мама прожила 102 года, тятя — 115 лет. Мама бы и дольше прожила, но её сноха стала обижать. А меня все любят! Дети, внуки, правнуки — все обо мне заботятся. Живу и радуюсь. А ещё за всю свою долгую жизнь я никогда ни на кого не злилась, ни разу на своих пятерых детей голос не повысила, не ударила. Да мне их и наказывать-то некогда было. Спать ложилась в два ночи, вставала в пять утра. И всю жизнь с ранних лет «пахала» и «пахала».
— Какие самые яркие воспоминания у вас из детства?
— Трудное оно было. Помню, как мы голодали, как в шесть лет мама отдала меня в няньки. Со своим ребятёнком женщина водилась сама, а я делала за неё всю домашнюю работу: мыла полы, носила в дом воду и дрова, топила печку, доила корову…
— В шесть лет?!
— А как же! С левой стороны к корове подойду, она за титьки дёргать не дает, брыкается… Слышу, соседка тетка Дарья кричит: «Зоя, корову только справа доят. Той ручкой, которой крестишься, та и есть правая». С тех пор, прости Господи, прежде чем за дойку приниматься, я к коровьему заду подойду, перекрещусь на него, а уж потом за дело принимаюсь. Тёмные мы были. В школе тогда учились только мальчики, а девочек на занятия не пускали. Родители считали, что буквы нам ни к чему, главное — уметь квашню ставить, прясть, ткать, чтобы сундук был полон холста, а «иначе замуж никто не возьмёт».
Лишь когда мне исполнилось 12 лет, учительница всё-таки уговорила маму отдать меня в первый класс. Вместо тетрадей — клочок грубой бумаги, вместо ручки — огрызок карандаша. А что такое учебники, мы даже не представляли: что учительница на уроке расскажет, то и запоминали. В школе было интересно. В начале третьего класса я уже научилась писать слова, но в середине учебного года мама всё-таки перестала пускать меня на занятия и посадила за ткацкий станок. Так я всю жизнь и прожила с двумя классами образования.
— А день начала войны помните?
— Помню, как в товарных вагонах, переделанных для перевозки людей и лошадей, нас привезли на подмосковную станцию Очаково. В Москве грязь, а я в пимах. Пока до места добрались, они у меня все размокли. В казарме нам выдали военное обмундирование, свои вещи приказали упаковать в мешок и по почте отправить родителям. Когда мама увидела мои валенки, плакала над ними навзрыд: «Бедный мой ребёнок! Как же тебе там приходится тяжело!»… В Очаково мы прошли курсы медсестёр, а затем я попала на Первый Белорусский фронт.
— Выносили с поля боя раненых?
— Какой там «выносила»! Я же махонькая была. На плащпалатку кое-как бойца затяну и волоком его по полю, волоком… В рост встать нельзя: немцы в бинокль заметят, сразу застрелят. Дотащу в воронку от снарядов, окажу первую медпомощь, а там уж… Не хотели парни ехать в госпиталь на лечение! Безропотно нам подчинялись только тяжелораненые. Остальные, хоть и крови много теряли, и ослабленные сильно были, — ни в какую! Не успею им перевязку сделать, отправляются воевать…
— С будущим мужем на фронте познакомились?
— В родной деревне. Вернулась я домой — молодая фронтовичка, а там ни одного парня. Спустя время пронеслось по округе: «У бабки Князихи сын с фронта вернулся и весь целенький: с руками и ногами». Вот за Сашу я замуж и пошла. И никакого сундука с приданным, которое меня всё детство и юность заставляли собирать, не осталось. В войну всё ушло на одежду младшей ребятне. Так и пошли мы — жених и невеста — в сельсовет в гимнастёрках расписываться.
— С супругом мы прожили вместе 30 лет, пятерых детей вырастили, — рассказывает Зоя Семёновна. — Мужа и старшего сына уже нет в живых, двое детей живут далеко от меня: дочь — в Америке, сын — в Москве. Он стал генералом. Двое всегда рядом. А ещё я очень богатая бабушка и прабабушка: 12 внуков, 8 правнуков! Чего и всем людям желаю!
После войны 20 лет я отработала в деревенской больнице медсестрой. Помогая больным, часто вспоминала времена своего детства, когда односельчане умирали от простого аппендицита. Фельдшеров, а уж тем более врачей в деревнях не было. Но в каждой, даже самой маленькой, стояла церковь. Людям оставалось лишь одно: молиться.
Я так рада, что теперь в России нет каторжного труда. Теперь вам в помощь и машины всякие, и развлечения. Один телевизор чего только стоит! Как посмотрю комедию «Иван Васильевич меняет профессию», как услышу: «Ты что творишь, царская твоя морда!», целый месяц потом на позитиве.
С утра проснусь, зарядку прямо в постели сделаю, ручками-ножками потрясу, чтобы лучше шевелились. И вперёд! К новому счастливому дню.
Алла Борисова, фото из архива редакции
